Если меня спросят, почему я хочу там работать, что я скажу? Что Макс снял отличную квартиру неподалёку? Очень трогательно, приготовьте ваши носовые платки!

В щель между шторами лезет серое утро, смешивается с жёлтым светом лампочки. По стальному полу галереи, куда выходит наше окно, стучат шаги. Они всё ближе, и вот уже в замке скрежещет ключ. Это Макс пришёл с работы.

— Привет. Помоги разобраться, — я открыла карту города. — Смотри, я сюда пойду.

Макс увеличил карту, начал перечислять улицы. Я торопливо допивала горячий чай, он больно царапал нёбо и казался безвкусным. Незнакомые названия свистели и приплясывали у меня в голове.

— Давай ещё раз.

Макс продиктовал, я записала. Налево до конца нашей улицы, направо до собора, потом третья улица слева. За полчаса дойду.

Зашумела вода, падая на дно чайника. Макс спросил:

— Тебе не пора?

— Ой, да, я побежала.

Мягко закрылась дверь галереи, пролетело вдоль винтовой лестницы эхо шагов, переулок встретил меня бликами солнца на подмороженных лужах и шелестом шин по булыжной мостовой.

Холод пробирался в широкие рукава вязаного балахона, пощипывал локти. Вчера Макс смотрел старый фильм. Мужчина жалобно пел, что у него нет тёплого пальтишка. А ведь и у меня нет! Если я получу эту работу, что я буду делать? Как буду жить в этом холодном северном городе?

А город уже захватил меня в плен, толкал в спину ледяным ветром, вёл мимо старинных домов, безлюдных скверов, деловито меняющих окраску светофоров. Улицы чудили: пересекалась не там, где нужно. Петляли, уходили в сторону, прятали таблички с названиями.

Полчаса давно прошли, но моей улицы нигде не было. Я не выдержала, позвонила Максу:

— Извини, что разбудила. Я опять заблудилась. Можешь посмотреть карту?

— Сейчас, — в трубке заскрипели ступени: кровать у нас под самым потолком, а ноут лежит внизу. — Ты где?

Я стояла на перекрёстке, и табличка на доме не успела спрятаться, как все остальные, а висела на видном месте. Оказалось, я давно прошла нужный дом. Что за чертовщина? Я всё время смотрела на стены: надписей с названием улицы не было. А теперь они висели почти на каждом доме и ухмылялись своими белыми буквами на синих жестяных мордах.

Но заблудиться я везде смогу, у меня талант. Кстати, о таланте. Без него меня на эту работу не возьмут. Ну, положим, он у меня есть. А вот тёплого пальто нет.

Перед входом в нужный дом стояла тёмная фигурка, сгибала руку в локте, подносила ко рту, потом откидывала в сторону широким жестом. Курила. Я подошла ближе, девушка сказала:

— Поспеши, там уже начинают.

Дверь с улицы вела в небольшой зал с круглыми столиками, барной стойкой и длинными диванами вдоль стен. Как будто я в кафе зашла, а не работу ищу. За дальним столиком лицом к залу сидели мужчина и женщина. За остальными — мои конкуренты. Или будущие коллеги, это уж как повезёт.

С одинокой вешалки в углу тёмным водопадом свисала одежда. Я бросила кофту на диван и села за единственный свободный столик. Мужчина порылся в бумагах и заговорил — рассказал о компании, потом начал называть фамилии. Мы, как в школе, по очереди поднимали руку — хорошо хоть, вставать не надо было — и представлялись. Каждому задавали много вопросов, собеседование затянулось.

Наниматели объявили перерыв и скрылись за дверью в конце зала.

Около барной стойки возник гибкий юноша в чёрном, больше похожий на мима, чем на работника социальной службы. Откуда он взялся? Не под стойкой же прятался. Бесшумно двигаясь, расставил чайники и чашки. Потом так же бесшумно выплыл из-за стойки с подносом в руках и раздал печенье. Я налила чаю, ощутила сильный запах жасмина — мой любимый! — и начала пить, обжигая язык.

Вскоре вернулись наниматели, назвали шесть фамилий. Включая мою.

— Остальные свободны.

Когда проигравшие ушли, нам подробно рассказали, что мы будем делать в ближайшие дни.

— Начинаем завтра в полдень!

Я накинула свой балахон, вышла за дверь. Декабрь обхватил мои запястья ледяными наручниками. Вечерние улицы стекались к рождественской ярмарке, россыпям сувениров и запаху глинтвейна. Гремела музыка, на неё нанизывались мои мысли: «завтра-в-полдень, завтра-в-полдень». Слоги незаметно изменились: «где-мой-город, где-мой-город».

За ярмаркой лежали тихие пустые бульвары. Они снова, как утром, начали петлять и сворачиваться в клубок. Редкие прохожие неохотно показывали мне дорогу, но это не помогало.

Я уже почти отчаялась, когда из-за поворота выскочил наш дом: тяжёлая дверь, гулкая лестница, галерея вокруг двора-колодца, и вот я уже вставляю ключ в замок.

В квартире пусто, Макса нет.

Я быстро собрала сумку, положила ключ на стол, захлопнула дверь.

Через час у меня в сумке заурчал телефон. Макс.

[ты где?]

[в аэропорту]

[шутишь? что ты там делаешь?]

[улетаю. прости]

[что случилось?!]

Я начала писать: «я не готова к тебе переехать» — не то; «ты не дал мне времени подумать» — не то; «у нас разные цели» — опять не то. Я ничего не могу ему объяснить. Написала: «у меня нет тёплого пальтишка» — и нажала «Отправить».